«Вагнер» - кровавый ринг - Лев Владимирович Трапезников
В это же самое время бои и штурмы идут и на других участках под Бахмутом, превратившимся в кровавый ринг.
Вот что рассказывает тот самый Чиновник, с которым мы уже встречались ранее в книге, о тех ноябрьских днях:
— В эти уже ноябрьские дни мы стояли около водосточной трубы, что проходила под проезжей частью, под дорогой. Здесь у нас были обустроены окопы. Располагались мы где-то в районе Золотаревки. Занимались все той же работой, оборудовали огневые точки, держали позиции, наблюдали. Ходили на Ноль каждый вечер. Это расстояние от нас до Ноля в два километра было. На Ноле забирали боекомплект, провизию, воду и шли обратно. Спал я очень мало, бывали моменты, что просто придешь так, сядешь, закуришь сигарету или даже не закуришь, держишь ее в руках и сидишь. Просто сидишь… и все уже, чувствуешь, как у тебя падает сигарета, падает рация из рук, и уже «рубит» конкретно. Не спал по два, по три дня бывало — всегда был начеку. Единственный раз, помню, мне удалось поспать тогда хорошо, это когда я попросил бойцов посидеть на рации, чтобы они за меня доклады делали. Ну, конечно, если уже какая-то ситуация серьезная, чтобы будили — предупредил. Вот так вот… Это у меня единственный раз так было, когда хорошо поспать удалось, а так я все время бодрствовал. А на той позиции мы трубу использовали как убежище, так как она хорошо защищала от прилетов арты, а также мы окапывались, делали огневые точки рядом с трубой, то есть работали. Днем бойцы сидели на позициях, а я часто решал задачи — пробивал часть пути в тыл по другому маршруту и немного вперед, в сторону позиций противника, насколько это было возможно. Встречал и провожал до позиций группы снайперов, а затем их забирал назад.
Шла первая половина ноября. И вот, дали нам команду продвигаться дальше. А там получалось… Местность, вот считай, эта дорога автомобильная, и если стоять лицом к западу, то будет слева дорога, далее лесополоса, грунтовая дорога, а справа поле и далее там железная дорога, за железной дорогой наши же позиции. И нам приказали продвигаться вдоль этих двух лесополос. Добрались до обозначенной позиции, окопались, подходы к позиции заминировали. С севера и северо-запада открыт был огонь со стороны вэсэушников, причем украинцы били не по нам, а по нашим соседям-вагнеровцам, и мы попали под перекрестный огонь. С одной стороны бьют наши соседи-вагнеровцы, а с двух других сторон — вэсэушники по ним. На одной волне по рации двадцать с лишним штурмовых групп работало, и мы ждали, когда перестрелка закончится. Головы поднять нельзя было, били и пулеметы, и автоматы. Словом, с трех сторон летело мимо нас и поверх нас. Мы окапываемся, а мне матом кроют по рации: «…Продвигайся вперед!» — а мы головы поднять не можем. Потерь не было… Наконец-то смогли продвинуться дальше, заняв пустующую позицию. На новой позиции заняли окопы.
«Если по рации отвечать не будете, значит, мы будем считать, что ваша позиция занята противником», — объяснил мне командир по рации.
Ладно. Обустраиваемся. Я потихоньку копаю окоп себе. Доклады делаю. Доклады делают все по одной волне штурмовые группы. Рация вдруг брать перестала у меня, и доклады мои перестали проходить до нашего командира… А это уже ночь. Отхожу метров на десять, и туда-сюда отхожу, ну не ловит рация. Нас не слышно командиру, нас не принимают они по рации. А сама наша рация принимает, все слышно. И вот слышу, как командир командует АГСникам накрыть нас, накрыть нашу позицию. «Ложитесь в окопы все», — скомандовал я своим. Прилеты начались от своих АГС по нам. Они там думают, что мы уничтожены и наши позиции заняты украинцами. Однако хорошо, что помогли нам высокие деревья… Потерь не было. Я уже потом по другим волнам выходить стал на своих и наконец достучался, смог выйти все же на командира. Объяснил ситуацию. Затем через сутки нас далее по лесополосе отправили. Заняли мы новую точку в лесополосе, окапываться начали. Нас крыло всем, и из пулеметов, и артой. Головы не поднять было. Окапывались. Кое-как вроде окопались. Еще приказ поступил продвинуться дальше.
«Я не могу двигаться дальше, видимость у меня нулевая», — объяснял я командиру. Группы наши шли другие вперед. Одна из групп накрыта была артой, у них появились трехсотые, и они запросили эвакуацию. При этом наступала пехота противника. Штаб приказал мне в срочном порядке идти на помощь группе. Я взял троих бойцов, и мы выдвинулись на помощь к своим. Идем. Повел бойцов напрямик, через поле — времени не было обходить поле по дороге, так как надо быстро вытаскивать наших ребят. Бежим, под ногами мины, то ли не рабочие, то ли повезло просто, лепестки были там, все сплошь усеяно минами… Пробежали поле, вошли в лесополосу, не знаю, как пробежали, но пробежали! Вошли в лесополосу, рассредоточились в лесополосе на покинутых позициях, и, судя по сообщениям по рации, в эту же лесополосу уже заходит пехота противника. «Заходят, на них желтые повязки», — передают мне, а нам еще надо было забрать своих трехсотых. Да, противник заходил в лесополосу, а мы быстро окапывались. Закреплялись. Я начал искать командира группы, в которой были раненые. Найти не могу. Запросил точные координаты группы — координаты группы мне выдали. Троих бойцов я рассадил по окопам, они уже определили для себя огневые точки, чтобы вот эту часть лесополосы держать. А сам пошел искать группу по полученным координатам, и через метров сто пятьдесят я все же их нашел… Оказалось, группа состояла из шести человек, из которых пять человек уже были двухсотыми, и командир их тяжело раненный. То есть пять мертвых и один живой, очень тяжело раненный. Двигаться он не мог, у него были осколками рассечены руки и ноги. Я забрал у него рацию, гаджет и азбуку, сказал ему, что вернусь за ним, так как мне
